Море блестело...
 
 

На каменистом пустынном пляже было чисто, пустынно и легко.

Море блестело ярким отблеском и тянуло ... притягивало... втягивало в себя. А вода обманчиво обнимала вначале и тут же дарила все ощущения майской своей свежести, ощущения уже совершенного...

- А сможешь топ-лесс? - спрашиваю я, заглядываю из-под очков в ее прикрытые глаза. - Практически никого нет... А с верхних этажей корпуса... пусть смотрят и... мне завидуют.

Ее реакция была спокойной: после минутного замешательства расстегивает застежку и ложится лицом навстречу солнцу... и лукавый взгляд в мою сторону.

Все остальное нахождение на пляже проходило под чувством эротической лени и неги. И виноградинки, которыми я ее кормил, и персики, каждый их которых скармливался друг другу, как сочный запретный плод... И стихи молодого Пастернака, почему-то ложившиеся в рифму к чувству внутри...

 Душистою веткою мАшучи,
  Впивая впотьмах это благо,
 Бежала на чашечку с чашечки
  Грозой одуренная влага.

 На чашечку с чашечки скатываясь,
  Скользнула по двум, - и в обеих
 Огромною каплей агатовою
  Повисла, сверкает, робеет.

 Пусть ветер, по таволге веющий,
  Ту капельку мучит и плющит.
 Цела, не дробится, - их две еще
  Целующихся и пьющих.

 Смеются и вырваться силятся
  И выпрямиться, как прежде,
 Да капле из рылец не вылиться
  И не разлучатся, хоть режьте.
 

А солнце билось в грудь своим легким мощным кулаком... и истошно взывало о помощи перед каждой новой ее позой...